Архивы Джуда

* * *

Когда-то, только-только попав в пещеру, Горлум делал зарубки на камне всякий раз, когда просыпался, чтобы хоть как-то отмечать ход времени, но вскоре ему это наскучило, и он забросил счет, не дойдя и до года. Временами он замечал, что приходящие к озеру с сетью орки меняются, но его это не слишком занимало. Если бы кто-то спросил его, сколько времени прошло с его прихода сюда, он бы не слишком уверенно ответил, что, наверное, года два-три. На самом деле прошло пятьсот лет.

Уже шестое поколение орочьих детишек подрастало на сказках о Голме - Хозяине рыбы. Орки давно нашли озера, более близкие к их селению, и постепенно посещение озера Горлума превратилось в религиозный обряд. Бессмертное черное создание со светящимися глазами, могущее в любой момент стать невидимым, явно было подземным богом - постепенно орки перестали ловить рыбу в его озере и, наоборот, сами понесли на берег нехитрые дары - наконечники стрел и копий, шкуры зверей, мясо. Из этого Горлум иногда забирал себе только шкуры - хоть он и спал на камне безо всякого вреда для себя, теплый мех все же был приятнее - а остальное сбрасывал в озеро. Копье ему было ни к чему, а от мяса он так отвык, что его тошнило от одного запаха.

Как к любому богу, орки обращались к нему с вопросами. И как любой бог, он иногда молчал, а иногда отвечал первое, что взбредет в голову. Орки низко кланялись неподвижному Хозяину рыбы и уходили толковать его ответ, оставляя на берегу очередную порцию подношений.

Рыба, вода, сон. Гнать все воспоминания, от них больно. Если знать о том, что где-то есть деревья и звезды, то не захочешь смотреть на скользкие камни и мертвую черную воду. Значит, об этом надо забыть.

Если знать о том, что ты убил своего друга, то захочешь умереть. Умереть он не может, пробовал сотню раз. Значит, об этом надо забыть.

Если знать о том, что где-то под звездным небом тебя ждет Терн, то становится больнее всего. С этим тяжелее всего справиться, потому что эту боль в сердце не назвать никаким словом, чтобы потом избавиться от него. Можно снять кольцо, спрятать его под самый дальний камень - тогда голос перестанет звучать в голове, но память о нем не вытравить. Я не пойду искать тебя, Терн. Я не смогу жить среди людей. Я ослепну под солнцем, ты понимаешь меня? Не говори, что поможешь мне - чем ты сможешь мне помочь, если не знаешь, где я? Терн, Терн, оставь меня, дай мне забыть тебя. Я не тот, кого ты ищешь. Я Голм, Хозяин рыбы, я жил здесь всегда и буду жить всегда. А кольцо... кольцо принесли орки и подарили мне. Я не знаю тебя, Терн, оставь меня...

* * *

Иногда Горлум выбирался со своего острова, переплывал озеро и бродил по подземным коридорам - просто чтобы размять ноги. Он отлично знал все подгорные пути и доходил почти до самых выходов на поверхность по обе стороны Мглистых гор, но всегда поворачивал назад при самом слабом отблеске дневного света - боль в глазах была такая, что, казалось, раскалывается череп. Знал он и пути в орочье селение: не раз орки испуганно шарахались, когда перед ними бесшумно возникал черный силуэт и в темноте загорались бледным огнем зеленые глаза. Но он никогда не трогал ни взрослых, ни детей, поэтому орки считали, что встреча с Хозяином рыбы скорее к добру - по их мнению, увидеть Голма означало удачу в охоте и особенно в рыбной ловле.

С кольцом Горлум старался не расставаться, но и носить его на пальце не хотел - обычно оно висело у него на шее на кожаном шнурке. И вот однажды, когда он уже спускался по узкой шахте к своей пещере, концы шнурка разошлись легко и незаметно, и кольцо соскользнуло вниз. Наверное, здесь не обошлось без какого-то колдовства - упавшее на камень кольцо должно было зазвенеть, но оно легло бесшумно, как комок пуха, и Горлум ничего не заметил. От долгого похода он устал и, вернувшись на остров, сразу же лег спать.

Впервые за сотни лет он не проснулся сам - его разбудил стук упавшего камня. Мгновенно переходя от сна к бодрствованию, Горлум сел на корточки и вгляделся в темноту на берегу озера.

У воды переминалось с ноги на ногу странное существо. Для орка оно было слишком маленького роста, да орки и не ходили на озеро по одному. Пахло от него тоже совсем иначе - орки пахли чадом факелов, сырым мясом и шкурами, а сейчас острый нюх Горлума улавливал запахи, от которых он отвык очень давно: хорошо выделанная кожа - то ли ремень, то ли сумка на незнакомце, слабый аромат табака и ни с чем не сравнимый теплый,домашний запах свежевыпеченного хлеба и полотняной одежды.

В горле у него что-то сжалось, мешая дышать, но вместо рыдания из груди вырвалось тихое угрожающее ворчание, как у защищающего свое логово зверя. Хоббит - а это был самый настоящий хоббит - испуганно отшатнулся к стене пещеры и срывающимся голосом выкрикнул:

- Кто здесь?

Горлум бесшумно нырнул и быстро поплыл к берегу. Он не знал, что ему нужно от хоббита, но чувствовал, что просто так не отпустит его.

Он вышел на берег, и хоббит, взвизгнув:

- Не подходи! - неловко выставил перед собой стальной клинок, слишком маленький для меча, слишком большой для ножа. Края лезвия тускло светились в темноте - это не то, чтобы причиняло боль, но все же было неприятно.

Горлум не сразу понял, чего так боится хоббит - орки вовсе не считали Хозяина рыбы уродливым или страшным, - но потом вспомнил и это. «Выродок, - дразнили его много лет назад. - Урод, не подходи! От твоего вида беременная женщина выкинет!»

Хор злых голосов зазвенел у него в ушах, словно наяву. Горлум сел на песок и хрипло сказал:

- Убери железо. Я тебя не трону.

Хоббит нехотя повиновался, но продолжал держать руку на ножнах, словно это успокаивало его. Горлум смотрел на него, не отрываясь, чувствуя, как ломается его тщательно, по кусочкам собранное спокойствие, словно трескаются своды пещеры, и в расщелины начинает пробиваться солнечный свет. Как ни старался он забыть - он помнил все: и звезды, и деревья, и зеленую воду Оболони, и запах цветущих вишен по весне, все, что принес с собой перепуганных хоббит средних лет. Слезы начали жечь ему глаза, и, чтобы не заплакать, Горлум отрывисто спросил:

- Кто ты?

Хоббит робко произнес:

- Бильбо Бэггинс из Бэг-Энда, слуга вам и вашему роду...

Горлум знать не знал, где находится Бэг-Энд, но формула знакомства, видимо, была единой для всех хоббитов - он много раз слышал ее дома. Еще одна трещина в своде пещеры...

Пытаясь справиться с собой, он так же резко сказал:

- Что тебе нужно здесь?

Бильбо Бэггинс вздохнул.

- Я заблудился, - смущенно признался он. - Мы шли с товарищами через горы, укрылись в пещере на перевале, и тут на нас напали орки. Мы бросились бежать кто куда, и я потерялся... Ты не мог бы вывести меня наружу?

Горлум долго молчал. Бильбо Бэггинс растревожил его, одним своим появлением разрушил все те стены, что он строил вокруг себя столько лет. Даже если он уйдет, жизнь никогда не станет прежней; как он будет жить дальше, зная, что мир не заканчивается в лабиринте подгорных пещер? Но заблудившийся хоббит ни в чем не виноват. Не нарочно же он попал сюда... Мстить ему не за что.

- Хорошо, - Горлум кивнул и, машинально скользнув взглядом по своей груди, застыл - кольца не было.

Его мгновенно охватил такой холод, словно он провалился в ледяную полынью. Резко вскочив, Горлум крикнул:

- Подожди здесь! - и бросился в озеро. Он не мог никуда уйти, пока кольцо не будет найдено.

Первым, что он увидел на острове, был перетертый кожаный ремешок, свалившийся с его шеи во сне. Горлум поднял его, осмотрел разлохматившиеся концы, даже обнюхал - и тихо, без слов заскулил, как щенок с перебитой лапой. Терн... Терн оставил его...

Внезапно его потухшие глаза снова загорелись лихорадочным блеском. Вчера он ходил по очень пустынным местам, никто не мог подобрать кольцо там, и если обыскать каждый закоулок, он найдет его, сколько бы времени это ни заняло! Он не мог так просто потерять Терна!

Горлум снова кинулся в озеро и, бешено загребая воду, поплыл к берегу, где ждал недоумевающий хоббит. Внезапно в голову ему пришла мысль, от которой он сбился с дыхания: выскочив на берег, он одним прыжком оказался рядом с Бильбо Бэггинсом и яростно прошипел:

- Откуда ты пришел?

Хоббит ткнул в темноту дрожащей рукой.

- Отвечай, - Горлум поднялся на ноги и придвинулся так близко, что свечение его глаз бросало зеленоватый отсвет на испуганное лицо. - Отвечай. Когда ты шел, ты не находил... золотого кольца? - последнее слово он почти выкрикнул.

Бэггинс вздрогнул. В его глазах промелькнула тень, и, хотя он сразу же отчаянно замотал головой, Горлум понял, что он лжет.

- Отдай! - костлявые пальцы метнулись к горлу хоббита, но Бэггинс увернулся каким-то запредельным усилием и в смертельном ужасе ткнул, не глядя, своим светящимся кинжалом в грудь кошмарного создания. На секунду оно замерло - и этой секунды хватило Бэггинсу, чтобы слепо броситься бежать неведомо куда, ударяясь о стены и разбирая дорогу только при слабом свете клинка, с которого еще стекали капли крови.

Сначала Горлум не почувствовал боли, только удар. После короткого замешательства он бросился в погоню за Бэггинсом, бежавшим неуклюже и неуверенно, но уже через несколько шагов почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. В груди полыхнул огонь, глаза застлала такая пелена, словно весь коридор был заполнен дымом. Бешеным усилием он рванулся вперед, не обращая внимания на боль, но внезапно Бэггинс исчез, словно проскочив сквозь стену.

Горлум не сразу понял, что хоббит просто надел кольцо; осознание этого черной ревностью ударило его в самую душу больнее любой раны. Не уберег... не сохранил... Терн...

Без сил он опустился на колени, отрешенно глядя на пятнающую камни кровь. Ему было нечем дышать. Горлум пошатнулся - и тотчас же теплые, нежные руки обхватили его за плечи и родной голос Терна прошептал:

- Прости... прости меня... Я не мог поступить иначе. Ты должен выйти отсюда, чтобы найти меня. Я не могу сам прийти к тебе, это можешь сделать только ты...

Горлум вскинул голову и в последнем усилии крикнул так, что эхо загуляло по узким коридорам:

- Я приду! Я найду тебя, слышишь, Терн?

Задохнувшись, он упал ничком на камни. Теплые руки еще раз осторожно погладили его плечи и исчезли.

* * *

Горлум не умер. Кое-как перебравшись через озеро, он отлеживался на своем острове несколько дней, то приходя в сознание, то уплывая в туманное море видений. Горе утраты не переставало терзать его, и он шептал снова и снова, как клятву: «Терн, прости... Я гнал тебя, я действительно был безумен... Ты нужен мне. Я найду тебя, Терн, хоть бы мне пришлось потратить на это всю жизнь. Я больше не останусь здесь. Я выйду на свет, даже если ослепну от него. Я найду тебя, Терн... Прости меня...»

В забытьи ему казалось, что теплые руки гладят его лицо, но наяву Терн больше не приходил. Усилием воли он вызывал в памяти звездное небо, но ничье лицо не появлялось на его фоне, и среди бесчисленных сияющих огоньков он не мог отыскать знакомых глаз...

На пятый день, шатаясь от слабости, Горлум поднялся на ноги и неуверенно вошел в воду. Несколько раз он думал, что утонет - шевелить руками было очень больно, - но все-таки не зря он провел в воде большую часть жизни: даже если бы он потерял сознание, его тело само удержалось бы на поверхности.

Земля - другое дело. Камни словно нарочно раскатывались из-под его непослушных ног, подставляли под ступни самые режущие кромки. Но Горлум не мог остановиться - он шагал медленно, ровно, как заведенный, стараясь не шевелить левой рукой, прижатой к груди. В такт шагам вспыхивал и гас в глазах бледно-зеленый огонь, время от времени он проводил свободной рукой по неровной стене, словно прощаясь.

Ему было грустно, легко и страшно. Словно новорожденный, он выходил в мир, о котором не помнил почти ничего. Если бы не Терн, он бы, наверное, повернул обратно. Но оставить его Горлум не мог.

Тот путь, что он обычно проходил за два-три часа, занял теперь почти в два раза больше времени. Коридор постепенно расширялся, воздух становился теплее, встречный ветер донес голоса - там, у самого устья пещеры, было орочье селение. Горлум поколебался, но пошел вперед. Орки все-таки были ему скорее друзьями.

Приход Хозяина рыбы поднял неимоверный переполох - Горлум ни разу еще не бывал в поселке. Из разбросанных там и сям по огромной пещере вигвамов высовывались темноголовые детишки, которых матери усердно запихивали обратно, хриплыми голосами перекликались охотники, искавшие старшего. Горлум устало опустился на камень и прищурился, пытаясь унять резь в слезившихся от света факелов глазах. Тем временем народ вокруг расступился, и к нему подошел старший - пожилой орк с жидкими седыми усами, придававшими ему забавное сходство с облезлым котом. Вежливо склонив голову, он сказал:

- Приветствую Хозяина рыбы в своем доме.

- Здравствуй и ты, Фицхак, - зная правила орочьего этикета, Горлум поднялся, чтобы приветствовать старшего как следует, но тут же пошатнулся от накатившей слабости. Несколько сильных рук тотчас же подхватили его, не давая упасть, и осторожно опустили на камень, куда кто-то уже успел подстелить пушистую шкуру рыси.

- Хозяин рыбы ранен, - острые глаза Фицхака разглядели едва затянувшийся шрам на груди Горлума. - Ранен железом! - с негодованием добавил он. - Кто посмел тронуть тебя?

Горлум неловко пожал одним плечом - он не хотел вмешивать орков в это дело.

- Скажи, Фицхак, снаружи сейчас день или ночь? - спросил он.

Старший потянул носом воздух и ответил:

- Ночь только началась.

Помолчал и осторожно добавил:

- Чем мы можем помочь тебе, Хозяин рыбы?

Горлум на мгновение задумался.

- Пусть кто-нибудь из твоих людей поможет мне дойти до выхода, - попросил он наконец.

- Голм, ты уходишь? - раздалось сразу несколько недоумевающих голосов.

- Ухожу, - Горлум кивнул.

- А как же озеро? - чей-то одинокий голос, на который сразу же зашикали.

- Озеро... - Горлум неуверенно улыбнулся, вспоминая это давно забытое выражение. - Озеро я оставляю вам. Не возьму же я его с собой.

- Прощай, Хозяин рыбы... - Фицхак низко поклонился, и по знаку его руки склонили головы все остальные. - Ты был добрым богом. Если ты захочешь вернуться, мы будем ждать тебя.

- Спасибо, - Горлум был тронут.

Рослый орк помог ему подняться и попробовал вести, придерживая под руку, но для этого бедняге пришлось согнуться пополам. Это было очень неудобно, и с трудом подавлявший смех Горлум позволил ему взять себя на руки - легкая ноша совсем не тяготила сильного охотника.

Не прошло и четверти часа, как широко шагавший орк тихо предупредил:

- Хозяин, мы выходим.

Свежий ветер ударил им в лица, и перед глазами смотревшего вверх Горлума темный свод пещеры сменился блистающим звездным небом. Остановившись в арке входа, орк осторожно опустил его на землю.

- Это все, хозяин? Может быть, проводить тебя дальше? - спросил он.

Ослепленный звездным светом, одурманенный запахами трав и цветов, Горлум ответил не сразу, каким-то чужим голосом:

- Нет, дальше я пойду один. Спасибо и прощай.

Орк повернул назад, и Горлум сделал несколько неуверенных шагов, неловко ступая отвыкшими от ощущения мягкой травы ногами. Пред ним был пологий склон, внизу шелестела небольшая роща и слышалось журчание ручья; сзади уходили в небо неприступные пики снежных гор. Ослепительный свет рассыпанных по темно-синему небу звезд позволял разглядеть каждую травинку, каждый камешек. У Горлума болели глаза, но он не смел даже моргнуть, словно боясь, что все это чудо исчезнет. Медленно он шел по склону вниз, бессознательно пытаясь уйти подальше от черного провала пещеры, и с каждым шагом трескалась, опадала корка сковывавшего его безумия. Ветер гладил обнаженную душу, он вспоминал себя, вспоминал ту маленькую жизнь, которую успел прожить до заключения в пещере, - и вместе со счастьем возвращалась боль. Под деревьями он упал на траву и долго плакал - о погибшем друге, об ушедшем детстве, о потерянном Терне - и о себе, отдавшем столько лет темным пещерам. От слез ему становилось легче; выплакавшись, он почувствовал себя словно умытым изнутри.

«Завтра начнется настоящая жизнь», - улыбнувшись, сказал он сам себе и уснул, счастливый и измученный, на мягкой траве. Во сне он видел Терна.