Архивы Джуда

Назад

Глава 10. Кошачий язык

Пес Майк смотрел на тысячи звездно-полосатых флагов, развевающихся на легком ветру, и радостно вилял хвостом. Он всегда хотел побывать в Америке, и вот мечта сбылась: его взяли на Гран-при Индианаполиса. Его радость омрачали лишь запутанные отношения хозяина с двуногим тезкой пса. Постоянное чувство вины и неловкости, которое испытывали люди, заставляло их ходить вокруг да около, не осмеливаясь заговорить о чем-нибудь, не связанном с «Формулой-1».

Пес Майк плюхнулся на свою красную подстилку с вышитым на ней гарцующим жеребцом (подарок от тезки по случаю досрочно завоеванного в Венгрии титула) и тяжело вздохнул. Объявив о своем уходе в отставку, его хозяин вовсе не облегчил себе жизнь: Михаэль обиделся, Мика обиделся еще больше, и вот сезон стремительно подходил к концу, а надежда на возвращение былых романтических чувств едва теплилась.

Пес пытался было объяснить всю серьезность положения Коту Мике, но тому хватало своих забот. В Венгрии он ухитрился обзавестись приемной дочерью, сорокой Альционой. Правда, с того момента, как он научил Альциону охотиться по-кошачьи (летать по-птичьи она научилась сама), и подобрал ей подходящего человека, у котенка вроде бы появилось свободное время, чтобы поразмыслить о спасении отношений Мики и Михаэля. Но ему, похоже, просто все надоело, и это ужасно огорчало Пса Майка.

Еще раз тихонько вздохнув, пес поднялся и затрусил вдоль пит-лейна, лаем приветствуя знакомых пилотов и механиков. Те дружески окликали его в ответ, а некоторые даже подходили погладить. Он завилял было хвостом перед Ральфом, но младший из Шумахеров при виде него почему-то всегда пускался наутек или же бледнел и норовил упасть в обморок.

Хозяина нигде не было видно. Зато на пирамиде из выкрашенных в красное и белое шин лежал Кот Мика и болтал с Альционой. Сорока стала просто огромной; ее иссиня-черные и снежно-белые перья сверкали на солнце. Но, несмотря на взрослый вид, в эмоциональном плане птица оставалась сущим младенцем, так что коту приходилось с ней непросто.

Пес подошел поближе. Альциона всхлипывала, печально опустив серый клюв; ее черные глаза блестели от слез.

– Мамочка, ну почему Дядя Скворечник не говорит мне ласковых слов, как твой человек тебе? – жаловалась сорока.

– А потому, милая, что мой человек – дурак, а твой – полный идиот, – припечатал Кот Мика.

– Но я же люблю его, мамочка!

– Бедная детка, – вздохнул котенок и погладил лапкой когтистую ногу сороки. – Знаешь, иногда одной любви недостаточно. Если ты его любишь, а ему нет до тебя дела, тут уж ничего не изменишь. Найди себе другого человека! Вокруг полно людей не хуже твоего Дяди Скворечника. Вот, например, Рубенс Баррикелло – чем не вариант? Он будет заботиться о тебе.

– Мне он не нравится! Он противный и не смешной! – Альциона взъерошила перья.

Усы Кота Мики разочарованно поникли. Он обернулся:

– Привет, тупой пес.

– Привет, чокнутый кот. Привет, чудесная птица.

Альциона всхлипнула, захлопала крыльями и взмыла в воздух, облетая паддок по кругу. Кот Мика положил подбородок на лапки.

– Я не знаю, что делать, – признался он. – Этот идиот Култхард совершенно ее не любит.

– Она долбит клювом его машину и сковыривает с нее краску, – напомнил пес.

– Она же сорока, это в ее природе, – сердито возразил котенок. – Ей нравятся яркие блестящие штучки.

– Ну да, вроде обручального кольца твоего человека, – хмыкнул Пес Майк.

– Именно! И это был не худший поступок Альционы.

Они немного помолчали, а потом Пес Майк спросил:

– Я тебя правильно сейчас понял? Насчет того, что одной любви недостаточно и надо научиться отпускать на свободу?

Кот Мика искоса глянул на него.

– Да. Значит, ты отступился от идеи свести наших людей?

– Понимаешь... – пес пожал плечами. – Мне кажется, положение безвыходное. Этот случай на охоте стал последней каплей. Да, они поцеловались, когда Альциона вернула кольцо твоего человека, но... Я не знаю. Мой хозяин последние дни ходит сам не свой. Да еще эти его слова, что он не будет гоняться в следующем году...

Кот Мика кивнул и обернул вокруг себя пушистый хвост.

– Мой человек был ужасно расстроен этим. Я в самом деле не представляю, как еще мы можем свести их. Все, что мы ни делали, не сработало – хотя могло бы, если бы не их проклятое упрямство.

Повисла долгая пауза.

– Мика, – тихо позвал пес, – как ты думаешь, может, попробуем еще раз?

Кот Мика посмотрел на небо, на Альциону, зовущую Дэвида.

– Хорошо. Почему бы и нет? Но это будет наша последняя попытка.

Гонка закончилась, журналисты разъехались, и Мика мог гулять по улицам вокруг трассы в сравнительной тишине. Да, он выиграл гонку; почему же он чувствует себя проигравшим? Его неотвязно грызло какое-то беспокойство, и Мика знал, что еще долго не сможет уснуть.

«Зачем спать?» – шепнул лукавый внутренний голос. Мика потряс головой. Он не должен думать о Михаэле. Вся эта дурацкая история – или, лучше сказать, ситуация – закончилась, и лучше о ней забыть. После тех злополучных августовских каникул Михаэль едва узнавал его, отделываясь короткими казенными фразами и холодными взглядами. Однажды, в Спа, он подумал было, что не все еще потеряно, – но Дэвид вломился в самый неподходящий момент (разумеется, намеренно) и все испортил.

Мика сунул руки в карманы и немного неуклюжей походкой зашагал по тротуару. Жаловаться не на что: он не может позволить себе попасться в ловушку чувств к кому угодно – а уж к Михаэлю тем более. Хорошо, что он объявил о своем уходе на год.[18] За этот срок в разлуке они оба успокоятся и, может быть, даже смогут с юмором отнестись к своим смехотворным, мальчишеским чувствам. И все-таки ему было любопытно, каково это – спать с мужчиной, лежать в объятиях Михаэля...

Мика недовольно фыркнул, отбрасывая непрошеные мысли. Уже темнело, и от поднявшегося ветра стало зябко. Он торопливо вернулся в гостиницу, сунул карточку в кодовый замок на двери своего номера... В прихожей на стуле сидел дымчатый котенок, очевидно, дожидавшийся именно его.

– Мр-р-р, – Кот Мика спрыгнул со стула и принялся тереться об ноги финна.

– Hei, Кот Мика, – серьезно поприветствовал его гонщик. – Как ты попал сюда?

– Мр-р, фр-р...

– Ага, – кивнул Мика. – Коммерческая тайна, значит? Я никому не расскажу.

Он поднял котенка с пола и взял на руки, с улыбкой глядя в миндалевидные голубые глазки.

– Думаю, не стоит и надеяться на то, что вы с моим тупым псом решили поменяться хозяевами... Ведь тогда мне пришлось бы дать тебе другое имя, а тебе, милый Кот Мика, имя «Михаэль» никак не подходит.

– Ур-р...

Мика рассмеялся.

– Согласен со мной? Вот и хорошо.

Котенок встал передними лапками ему на плечо и потерся лбом об его щеку, а потом улегся у него на груди и замурлыкал еще громче.

– Хотел бы я оставить тебя здесь, но придется вернуть.

Осторожно прижимая к себе котенка, финн вышел в коридор и постучал в дверь номера Михаэля. Ответа не последовало. Тогда он нажал на ручку – дверь оказалась открытой.

Мика посмотрел на кота.

– Как ты проделываешь такие штучки?

– Тр-р-р... – самодовольно откликнулся котенок.

Мика бережно опустил его на пол и легонько ткнул дремлющего Пса Майка носком кроссовка.

– Эй, дурачина, пошли.

Пес и ухом не повел.

– Я тебя здесь оставлю, – предупредил финн, но на Пса Майка угроза не подействовала.

– Ну ладно, дрыхни здесь. А с меня на сегодня хватит... – Мика зевнул. – Пойду только пожелаю спокойной ночи твоему тезке.

Как только он взялся за ручку двери, ведущей в спальню, Пес Майк открыл один глаз и посмотрел на котенка.

– Ну как, сработало?

– Тс-с, – прошипел Кот Мика. – Не забывай – ты спишь!

– А, ну да.

Мика открыл дверь и заглянул в комнату. Михаэль спал на животе, обхватив руками подушку и отвернувшись к окну. Одеяло было сбито на сторону, и Мика видел плавный золотистый изгиб спины, легкие тени под ребрами и завитки темных волос на подушке.

Он вошел и закрыл за собой дверь, не совсем понимая, что делает. На какую-то секунду его охватили сомнения – в последнее время Михаэль был подчеркнуто равнодушен к нему. Но внутренний голос снова спросил: каково это – спать с мужчиной? Каково это – соблазнить Михаэля Шумахера?

Мика чуть улыбнулся и начал раздеваться. Почему бы и не попробовать – всего один раз? Он победил сегодня; может быть, это последняя победа в его карьере. Так почему же этой ночью он не может сделать то, чего ему хочется, не думая о последствиях, не высчитывая и не строя планов?

А если Михаэль откажет ему – что же, он переживет. После Сузуки им никогда не придется встречаться, если Мика не захочет.

А сейчас тот, кого хотел финн, лежал перед ним и спал.

Одежда упала на пол, и Мика скользнул под одеяло. Склонившись над Михаэлем, он поцеловал его в шею – там, где начинали расти волосы. Немец пробормотал что-то и глубже зарылся головой в подушку.

– Kulta[19], – шепнул Мика, целуя и гладя золотистую кожу на его спине.

Михаэль пошевелился и начал просыпаться, осознав, что он в постели не один. Еще несколько мгновений ему понадобилось, чтобы понять, что рядом лежит не женщина, а мужчина. Наконец он вздрогнул и отшатнулся, хлопая глазами.

– Какого черта?..

Мика лениво улыбнулся.

– Hei. Помнишь меня?

Михаэль недоверчиво смотрел на него.

– Ты мне снишься.

– Может быть, – Мика нагнулся и легко коснулся губами его губ, но когда Михаэль попытался поцеловать его по-настоящему, ловко уклонился.

– Дразнишь меня? – упрекнул Михаэль. Мика оседлал его бедра и вытянулся поверх него, положив подбородок на скрещенные руки.

– Ага, – глаза финна поблескивали в полумраке. Михаэль залюбовался их нездешней, инопланетной красотой и внезапно понял, насколько бессмысленной была его попытка забыть этого человека.

– Мика... – протестующе и жадно прошептал он.

– Тш-ш, kulta, – промурлыкал Мика, уткнувшись лицом в его шею и покрывая ее легкими поцелуями. Шелковистая челка финна упала на лоб Михаэля, нежно щекоча кожу. Когда Мика расплел руки и лег, прижимая Михаэля к постели, у того снова перехватило дыхание.

– Что... что ты делаешь? – глупо спросил он.

Мика поднял голову.

– Ты хотел, чтобы я стал твоим котом, – серьезно сказал он. – Я лежу у тебя на руках.

Михаэль обнял его.

– Ты лучше, чем кот, mein Herz[20]...

– Мой хвост лучше, – лукаво улыбнулся Мика, прижался членом к бедру Михаэля, поерзал и поднял бровь: – И твой тоже!

Когда Мика принялся аккуратно, как кот, лизать его грудь, Михаэль застонал.

– Я – кот. Вот мои зубы, – Мика нежно укусил Михаэля за сосок, и немец выгнулся, подаваясь навстречу. – Вот мои когти, – царапнул он ногтем второй сосок.

– Перестань... Мика, хватит дразнить меня... – прошептал Михаэль.

В ответ финн лишь спустился ниже, чертя языком круги вокруг его пупка и легко царапая ногтями бока Михаэля, заставляя его вскрикивать.

– Ah, je m’en fous, car tu m’inspires[21], – пробормотал Мика, щекоча губами упругую загорелую кожу и словно рисуя на ней эти слова.

– Что?

Мика мотнул головой, стряхивая челку с глаз, и прильнул ртом к бедрам Михаэля.

– Je t’éteins, en vain, c’est certain, car je t’embrace encore une fois sans te toucher avec ma langue[22]... – и, противореча своим словам, одним долгим движением он лизнул член Михаэля, посмотрел в широко раскрытые зеленые глаза. – Je te veux encore plus loin[23]...

Михаэль не мог отвести от него взгляда.

– Что ты говоришь?

Мика медленно улыбнулся.

– Langue du chat.

– Chat? Кот? Кошачий язык? – догадался Михаэль. Его дыхание стало неровным, когда он увидел, как лицо Мики принимает отчетливо бесстыдное выражение и он медленно, предвкушающе проводит языком по губам.

– Je suis damnée[24], – выдохнул Мика. На мгновение его губы сложились в капризную гримаску, а потом раскрылись, принимая член Михаэля.

– О, черт! – у Михаэля перехватило дыхание, и он подался вперед, навстречу торжествующему, великолепному безумию. Он запустил дрожащие пальцы в гриву шелковистых волос, отвел в сторону челку Мики, чтобы не пропустить ни мгновения этого зрелища. Язык Мики скользил вверх-вниз, облизывая головку, он то почти давал Михаэлю ускользнуть, то забирал его член в рот на всю длину. Михаэль схватил Мику за волосы и начал двигать бедрами в жестком ритме, жадно, отчаянно вторгаясь в его рот все глубже. Мика приглушенно мурлыкнул и, просунув руку меж бедер Михаэля, принялся ласкать его мошонку.

– Мика – ох, Мика... – задыхаясь, прошептал немец и закрыл глаза, отдаваясь нахлынувшим ощущениям, а секундой позже его тело выгнулось, отрываясь от постели в судороге оргазма.

– М-м-м, – пробормотал Мика, вылизывая его дочиста и чувствуя, как Михаэль трепещет от прикосновений его языка. – Хорошо...

– Хорошо? – эхом откликнулся Михаэль.

– Ага, – Мика свернулся клубочком на кровати.

– Иди сюда, – это прозвучало как мольба, а не приказ. Мика приподнялся, поцеловал немца, а потом раскинулся рядом, улыбаясь сонно и довольно.

Михаэль поднял руку и неуверенно дотронулся до его волос.

– Скажи мне, что это правда.

Мика улыбнулся.

– Это правда.

Михаэль уронил руку на постель между ними и повернулся на бок, пристально глядя на финна.

– Ты такой красивый... – шепнул он.

Мика накрыл его руку своей.

– Дотронься до меня, – он прижал его руку к своей груди. – Дотронься до меня, Maikkeli.

Михаэль провел ладонью по его груди, по животу, восхищенно глядя, как Мика подается навстречу его ласке, дотронулся до его члена.

– Погладь меня, – велел Мика. Его глаза сияли.

И Михаэль сделал то, о чем его просили; он смотрел в такое знакомое лицо и читал на нем ответ на каждое правильное, точное движение. Мика комкал пальцами простыню и улыбался, глядя широко раскрытыми серо-голубыми глазами в глаза Михаэля. Его дыхание становилось все чаще. Михаэль облизнул губы – его снова завело это выражение отрешенного блаженства. Мика зажмурился, запрокинул голову, напряженно застыл на мгновение и тихонько застонал.

Михаэль был настолько заворожен сменой выражений на лице Мики, что мокрое, липкое прикосновение семени к руке и животу застало его врасплох. Медленно, вызывающе он поднял руку и принялся облизывать пальцы, зная, что Мика смотрит на него.

– Хочешь взять меня? – внезапно спросил Мика.

Михаэль замер с пальцем во рту, широко раскрыв глаза. От силы накатившего желания закружилась голова.

Мика бросил на него лукавый взгляд и потянулся, закинув руки за голову, вытянув пальцы ног и выгнув грудь. Потом он расслабился и улыбнулся.

– Возьми меня, Maikkeli. Ты же этого хочешь.

Чуть не забыв вынуть палец изо рта, Михаэль пробормотал:

– Но... что если я сделаю тебе больно?

Мика придвинулся ближе и серьезно посмотрел на него.

– Значит, будь со мной нежным.

Михаэль обнял его, принялся гладить бледную незагорелую кожу, очерчивая пальцами каждую линию ладно скроенного тела.

– И все-таки, я могу причинить тебе боль...

– Я тебе доверяю.

Михаэль почувствовал, как замирает у него сердце, но лишь крепче прижал финна к себе.

– Ты уверен? – нерешительно спросил он.

У Мики вырвался тихий смешок.

– Ты, кажется, собирался быть мастерским со мной? Тебе выпал шанс изнасиловать меня, а ты беспокоишься, как бы не причинить боли!

Михаэль залился краской.

– Эта дурацкая история... Прости, Мика, я не должен был ее писать...

Мика прижал палец к его губам.

– Тс-с.

Михаэль нервно заерзал.

– Но я должен сказать...

– Нет. Не говори. Покажи мне, – глаза Мики заблестели. – Возьми меня.

– Но...

Мика крепко поцеловал его и отстранился.

– Возьми меня.

Михаэль обнял его, одна его рука скользнула финну за спину, разводя ягодицы. Пытливые пальцы искали, пробовали, гладили и наконец медленно, осторожно проникли внутрь. Мика напрягся и задрожал, и Михаэль немедленно остановился.

– Прости!

– Не извиняйся, – Мика сделал глубокий вдох. – Пожалуйста, Михаэль. Я хочу этого.

– Я не могу! Не могу сделать тебе больно.

Терпение Мики лопнуло.

– Я не стеклянный! Давай, Maikkeli, возьми меня! Будь грубым, если хочешь.

Зарычав, Михаэль опрокинул его на постель и навалился сверху, целуя его и одной рукой разводя его ноги в стороны.

– С другой стороны было бы проще, – задыхаясь, выговорил Мика, когда они прервали поцелуй, чтобы глотнуть воздуха.

– Нет, – возразил Михаэль. – Я хочу видеть твое лицо.

Мика загадочно взглянул на него.

– И что ты видишь?

Михаэль склонился над ним, обхватывая пальцами его лодыжки и целуя ступни, прежде чем закинуть ноги партнера себе на плечи.

– Ты выглядишь, как шлюха, Хаккинен, – с удовольствием сказал он. – Хотел бы я сфотографировать тебя сейчас. Такого доступного, такого развратного... Черт, ты просто потрясающий!

– Хватит трепаться, – мягко сказал Мика.

Михаэль наклонился и снова поцеловал его, а потом одним сильным движением вошел в него, как меч в ножны. Мика застыл, выгнувшись и тяжело, часто дыша.

– Больно?

– Невыносимо, – прошипел Мика. – Сделай что-нибудь. Заставь меня забыть. Поцелуй меня.

Они снова поцеловались. Мика тихо постанывал, чувствуя, как Михаэль вторгается в него все глубже; его тело вздрагивало от непривычной боли, но он не хотел отпускать Михаэля.

Немец прервал поцелуй и перенес вес тела на руки, склоняясь над Микой и глядя на смену выражений его лица – сначала боль, тревога, а потом первые отблески удовольствия в серых глазах. Он начал двигаться: вначале медленно, а потом все быстрее и быстрее, чувствуя, как нарастает и захлестывает его волна дикого наслаждения. Он знал, что делает все неправильно, что Мике больно, и пытался заставить себя сбавить темп. Но Мика лишь покачал головой и так улыбнулся, что секундой позже Михаэль кончил, бессвязно лепеча извинения вперемешку с нежными словами.

– Не надо, – прервал поток его извинений Мика.– Мы попробуем еще раз. И еще. И еще...

– Похоже, самое время сказать, что я люблю тебя, – Михаэль протянул руку и нежно коснулся лица Мики.

В глазах финна на мгновение промелькнул настоящий ужас, потом он быстро отвернулся, но было поздно – Михаэль успел заметить.

– Значит, не время, – отчаянно выпалил он, пытаясь исправить ситуацию. – Шутка. Я пошутил, Мика.

Мика посмотрел на него и через несколько секунд кивнул.

– Не уходи, – сделал еще одну попытку Михаэль.

Мика улыбнулся.

– Я не уйду. Я могу остаться на всю ночь, если хочешь.

– Я не это имел в виду... хотя, конечно, я хочу, чтобы ты остался, – сконфуженно пробормотал Михаэль. – Я хотел сказать – не уходи из «Формулы-1».

Изумление Мики было неподдельным.

– С чего тебе взбрело в голову просить меня об этом?

Михаэль пожал плечами, чувствуя себя все более неуютно.

– Ну... теперь у тебя есть за что держаться здесь, правда?

Мика моргнул.

– Я. – Голос Михаэля становился все тише и тише. – Есть я. Теперь у тебя есть я.

Мика грустно и терпеливо улыбнулся.

– Я ухожу, потому что больше не хочу быть гонщиком, – медленно, ясно произнес он. – И этого решения ничто не изменит.

Михаэль пожалел, что начал этот разговор.

– Даже я?

– Даже ты, – Мика протянул руку и ласково погладил его по щеке.

Михаэль шмыгнул носом.

– Я правда пошутил, когда сказал, что люблю тебя.

Мика на секунду закрыл глаза.

– Я знаю, – когда он снова посмотрел на Михаэля, в серых глазах было невозможно ничего прочесть. – Ты глупый...

– Глупый... Да. Да, я дурак, – Михаэль отстранился и сел, прижимая к себе скомканное одеяло. – И что же это было? Прощальный перепихон в отеле «Последний шанс»?

Мика опустил голову.

– Не надо так...

Михаэль снова шмыгнул носом и впился невидящим взглядом в темноту за окном.

– Так вот ты какой оказался – черствый, бесчувственный финн. Черствый, бесчувственный, эгоистичный финн.

– Если я бесчувственный, то не могу быть эгоистичным, – возразил Мика, но тут же пожалел о своих словах – такая ярость и боль была во взгляде Михаэля. – Ну а если я остался бы на следующий год – кто из нас оказался бы эгоистом?

Михаэль потряс головой.

– Ты же все равно потеряешь этот год, занимаясь всякой чепухой...

– Я не стану заниматься чепухой. Я буду со своей семьей.

Повисло напряженное, болезненное молчание. Наконец Мика вздохнул и снова коснулся щеки Михаэля.

– У этой затеи все равно не было будущего, kulta, – у нас обоих семьи...

– У нас могло бы получиться, – упрямо сказал Михаэль.

Рука Мики упала на простыню.

– Нет.

Михаэль закусил губу и сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Значит, вот и все?

– Да. – Мика тоже сел и ожесточенно запустил обе руки в волосы. – Изви...

Михаэль зажмурился.

– Я не хочу этого слышать.

После паузы Мика выскользнул из постели.

– Что же, я... пойду тогда, – он нагнулся к куче своей одежды на полу, натянул джинсы и футболку, а остальное просто завернул в рубашку и прижал сверток к груди. Выпрямившись, он снова посмотрел на Михаэля.

– Maikkeli, я никогда не хотел, чтобы все кончилось так...

Михаэль поднял руку, и Мика осекся.

– Кончилось? Ничего ведь и не начиналось, верно?

Мика опустил голову, переступил босыми ногами по ковру.

– Верно.

Снова пауза.

– Что ж, до свидания. Я... мы увидимся в Сузуке.

Михаэль молча кивнул, не доверяя своему голосу. Мика повернулся и вышел.

Кот Мика и Пес Майк сидели на каминном коврике и поздравляли друг друга с успешным завершением кампании. Внезапно дверь спальни открылась, и на пороге появился Мика – бледный и подавленный, со взъерошенными волосами, босой, с узлом одежды под мышкой. Его глаза были черны от печали; он не сразу заметил уставившихся на него животных.

– Майк, пошли, – едва слышно позвал он.

Пес в ужасе обернулся на котенка.

– Черт, Мика, что случилось? Что пошло не так? Ведь они были счастливы!

Кот Мика покачал головой.

– Не знаю... Ох, Майк, у него такой грустный вид! Я должен пойти посмотреть, как там мой человек.

Мика рассеянно похлопал себя по ноге, подзывая собаку.

– Ко мне, Майк. Пошли домой.

Пес бросил на котенка отчаянный взгляд.

– Ты был прав, – с горечью признал он, – тогда, раньше, когда сказал, что иногда одной любви недостаточно.

– Но... но... – глаза Кота Мики наполнились слезами. – Но это нечестно! Все наши труды! Они ведь любят друг друга, я это точно знаю... Нельзя же так просто взять все и выкинуть, как мусор!

Засопев, пес накрыл тяжелой лапой маленькую лапку котенка.

– Но ты сам сказал Альционе: если одной любви мало, чтобы быть счастливым, – лучше отпустить человека на свободу.

– Нет! – всхлипнул Кот Мика. – Нет!

– Майк, я ухожу, – Мика открыл дверь номера и шагнул в коридор.

– Иди к своему человеку, ты ему нужен, – шепнул Пес Майк на прощание, еще раз взглянул на котенка и побежал к хозяину.

Почему-то Кот Мика чувствовал себя так, словно у него только что разбилось сердце. Мелкими шажками он подошел к двери в спальню и осторожно заглянул внутрь.

– Мур-р?

Михаэль стоял в постели на коленях, с оцепенелой сосредоточенностью вглядываясь в темное окно. Жалобное мяуканье заставило его вздрогнуть и обернуться.

– Мур-р!

Михаэль нахмурился; горе и гнев захлестнули его, требуя выхода. Он схватил подушку и что было сил швырнул ей в кота.

Задрав хвост, Кот Мика опрометью бросился обратно в гостиную, а подушка ударилась о косяк и упала на пол.

– Мика! – мучаясь от вины, воскликнул Михаэль. – Мика, милый, прости!

Он вылез из постели и неуверенно подошел к котенку.

– Мика, прости меня...

Кот Мика позволил поднять себя на руки и положил голову хозяину на плечо. И тогда Михаэль наконец смог заплакать, уткнувшись лицом в мягкий серый мех.

Пес Майк с тревогой следил, как хозяин возится с ключом, отпирая дверь. Мика швырнул одежду на кровать и тяжело опустился в кресло, вытянув ноги и вперив неподвижный взгляд в окно.

Пес неуверенно вильнул хвостом. Он не знал, что делать. Наконец он сел возле кресла и ткнулся мокрым носом в ладонь Мики. Финн вздрогнул, автоматически потрепал Пса Майка по загривку и оставил руку на его шее, запустив пальцы в густой гладкий мех. Так они и сидели неподвижно, пока небо не начало сереть, свидетельствуя о приближении утра.

04.07.2006 – 17.11.2006, Москва

[18] Первоначально объявление Хаккинена об уходе звучало именно так – на год. Однако он так и не вернулся. (Прим. пер.)

[19] Милый, золотой (финск.)

[20] Сердце мое (нем.)

[21] Ах, мне на все плевать, пока ты меня так заводишь (фр.). Здесь и далее Мика цитирует песню Дианы Дюфрен «Зависимый» (Diane Dufresne, "Addict”).

[22] Я пытаюсь тебя смирить, но зря, это точно, и я целую тебя еще раз, не касаясь тебя языком (фр.).

[23] Я хочу почувствовать тебя еще глубже (фр.).

[24] Будь я проклят (фр.).